Глава 10
Как обычно по вечерам, возле «Метрополя» толпились жаждущие попасть внутрь, но нам не пришлось стоять в очереди: Дима что-то пошептал на ухо швейцару, и тот пропустил нас. Потом он также переговорил с официантом, и тот посадил нас за удобный столик. И заказ Дима сделал уверенно и толково, словно каждый вечер ужинал в «Метрополе», а я все больше восхищалась его способностями.
Мы пили шампанское. Дима говорил в тот вечер мало, предоставляя инициативу мне, и я постепенно теплела душой в присутствии столь благодарного слушателя. Он положил свою руку поверх моей и я смутилась от явной интимности этого жеста, но не запротестовала, не убрала эту непрошенную тяжесть. Дима смотрел на меня восхищенно, искры огня мерцали в его глазах. На секунду мне показалось, что он плохо слушает мои откровения – рассеянная улыбка блуждала по его губам и сам он был далеко, в своих мыслях.
– Какая ты красивая, Лидочка, – приглушенно сказал он, – перебив меня на полуслове.
– Что? – отозвалась я на неожиданное его восклицание, а сердце замирало от восторга.
Приятно было осознавать, что такой замечательный мужчина воздает тебе должное, а я так долго ждала, что кто-нибудь признает меня красавицей. Как это необходимо мне было для самоутверждения, но даже Миша, мой единственный любимый Миша не догадался сделать это.
– Я сказал, что ты очень красивая.
– Миша говорит, что я похожа на «Девушку с жемчужной серьгой». Эта картина Яна Вермеера.
Дима отрицательно покачал головой.
– Миша ошибся: ты ни на кого не похожа.
«Любить иных тяжелый крест,
А ты прекрасна без извилин…«13
Он взял мою руку в свои и неожиданно поцеловал. Я залилась краской, но руку не отдернула. Я уговаривала себя, что не делаю ничего плохого, что Димин поцелуй ничего не значит, а его комплименты оставляют меня равнодушной, но боже мой кого я хотела обмануть? А Дима поцеловал мою руку еще раз и сказал с ноткой отчаяния:
– Какая глупость!
Я взглянула на него с непониманием.
– Какая глупость, что мы не встретились раньше, Лида! – он говорил, пристально глядя мне в глаза. Ведь я хорошо знаю всех Мишиных одноклассников, почти все они живут в моем дворе, и я мог пойти к Женьке и там встретить тебя.
Я снова отрицательно покачала головой. Дима заметил это и ощутил мое недоверие.
– Ты мне не веришь? Но почему? – спросил он с некоторой обидой.
Я убрала свою руку и ответила:
– Ты, конечно, мог пойти тогда к Женьке, но на вряд ли обратил бы меня внимание.
Наступила его очередь удивляться.
– Год назад я была подростком, – объяснила я – угловатым подростком, и это вряд ли заинтересовало бы такого взрослого человека, как ты.
Дима уверял меня, что это не так, что в любом подростке смог бы разглядеть будущую женщину, а уж его-то я наверняка оценила бы по достоинству. И в моем сердце появилось нечто похожее не сожаление.
– Чур меня, – подумала я, отгоняя эти непрошенные сожаления. Я старалась избавиться от магии Диминого обаяния, но это было нелегко.
Мы пошли танцевать, и мне хорошо было рядом с ним. Я замечала: дамы в ресторане смотрели заинтересованно на моего спутника и с пренебрежительным недоумением на меня, а мой нос задирался от гордости все выше. Танго казалось нескончаемым, Димины объятия все теснее, а слабый голос совести все глуше и глуше, и я даже не вспоминала Мишу с его разгрузкой вагонов, живя в полной мере настоящим, забыв на время прошлое и не думая о будущем.
После танца Дима налил еще шампанского, а потом подозвал скрипача, и он играл чардаш только для меня, тряся головой и сверкая глазами в мою сторону. Я сидела, завороженная зажигательной мелодией и чувствовала себя королевой.
За весь вечер у меня даже не возникло вопроса, как буду добираться до дома, но выйдя из ресторана, я недоуменно посмотрела на Диму, когда мы направились к вишневым «Жигулям».
– А ты разве сможешь вести машину? – поинтересовалась я.
– Why no? – усмехнулся Дима – во первых, я не так много выпил, а во вторых у меня есть средство от запаха.
Дима достал из кармана коробочку, вынул оттуда пилюлю и проглотил.
– Импортная, – объяснил он, – батя привез из Финляндии.
И добавил веселым голосом, прижимая меня к себе:
– Не боись, Лидочка. Подумаешь – шампанское, кислятина. В Норильске бывало, дернешь полбанки и чихал я на ГАИ.
– Это как у Брехта, – сказала я, высвобождаясь из его объятий – «чуть-чуть водки, и мира как не бывало?»
Помедлив секунду Дима захохотал:
– Вот, вот – «и мира как не бывало». Никого нет – мы одни, мы в целом мире одни, Лидочка! И никаких проблем – ни ГАИ, ни вытрезвителя, ни твоей свадьбы с Мишкой.
А потом вдруг помрачнел и сказал, окинув меня беглым взглядом:
– Садись. Я отвезу тебя.
Усевшись на заднее сидение я закрыла глаза и расслабилась под мерный рокот мотора. Уже стемнело, зажглись огни витрин на Невском. Накрапывал дождь. Дима включил дворники, и они шуршали, навевая сон. Только сейчас радостно-возбужденное состояние уступило место утомлению, и я не заметила, как задремала, отодвигая на потом все мысли о прошедшем вечере.
Дима что-то спросил, я не ответила, только чуть приоткрыла глаза. Мелькала радуга световых надписей, доносился гул от пролетающих мимо автомобилей, я уже не соображала, куда мы едем, решив, во всем положиться на своего спутника.
Сквозь сон я услышала, что машина остановилась, и Дима сказал:
– Приехали.
Он открыл дверцу и вышел из машины. Я тоже стала выбираться наружу, полуоткрыв глаза, опираясь на Димину руку, по прежнему оставаясь погруженной в сон. В этот сон логически вплеталось все, что я машинально делала – шла ли к подъезду, ждала лифт, ехала в лифте. Стоп! При чем тут лифт, если в подъезде тетушкиного дома нет и не было никакого лифта?
Я тут же проснулась окончательно и увидела себя на пороге Диминой квартиры, которую он только что открыл своим ключом.
– Дима, – позвала я, беспомощно озираясь по сторонам – зачем ты меня сюда привез?
– Извини, Лидочка, но ты заснула… А я забыл тебе сказать, что при повороте к твоему дому есть пост ГАИ, а я не рискнул.
Он говорил быстро-быстро, и было непонятно врет он или нет. У меня мелькнула мысль, что Дима намеренно привез меня сюда, но я отогнала ее с досадой: Миша считает Диму своим лучшим другом, и лучший друг не должен обманывать его доверие, и хотя вздохи, намеки и комплименты Димы, по моему разумение, выходили за рамки дозволенного, но даже это я готова была оправдать тем, что он несколько увлекся, выпил лишнее и дал волю эмоциям.
И вот я стою у распахнутой двери в его жилье и думаю… Уже ночь, последние трамваи идут в парк. Пока я доберусь до метро, закончатся пересадки с одной линии на другую.
Нет, ехать домой бессмысленно. Останусь, будь что будет. И дай бог, чтобы Михаил не узнал об этом.
Дима провел меня на кухню, где мы пили кофе с коньяком. Сонная одурь улетучивалась, словно ее и не бывало, постепенно восстанавливалось душевное равновесие, и радужный хозяин меня уже не пугал. Наоборот, мне вновь было приятно в его обществе, и хотя он успел сменить свой костюм на черный свитер и старые джинсы, но магия его обаяния действовала столь же эффективно, как если бы он был в шикарном смокинге от модного портного.
Мы были вдвоем, и не перед кем было тешить свою гордыню тем, что такой кадр на сегодняшний вечер мой. И вдруг я поймала себя на крамольной мысли, я хочу, чтобы Дима меня поцеловал. Я жду, я просто жажду этого. Он скоро уедет, даже не будет на нашей с Михаилом свадьбе, но удовольствие от прошедшего вечера будет неполным, если я не узнаю вкус его поцелуев. Дима молча смотрел на меня, казалось, он догадывался о чем я думаю: во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы он догадался. И я тоже уставилась на него, не мигая, предоставляя возможность воспользоваться телепатией. Я понимала: начинается опасная игра с серьезным партнером. Это не Михаил, почти равный мне годами. Дима был взрослый мужчина, его при всем желании не назовешь мальчиком или юношей, наверняка его не миновали в жизни любовные приключения, но это меня в нем и притягивало больше всего. Опыт угадывался во всем его облике, опыт незаурядный, и было бы обидно если бы он не поделился этим опытом со мной.
А Дима пододвинулся ко мне ближе и не отводя глаз от моего лица, стал целовать мне руку. Я вздохнула и закрыла глаза, а он продолжал целовать раскрытую ладонь, запястье, ямочку у локтевого сгиба. Он обнял меня и прижал к себе, продолжая целовать шею, губы. Сквозь грубую вязку свитера я чувствовала горячее напряжение его тела, это напряжение передавалось мне и я змеей извивалась в его руках, стремясь то вырваться, то прикоснуться к нему поближе. Поцелуи следовали один за другим, я чувствовала сладкий кончик его языка у себя во рту, ловила его губами и отвечала ему страстно и самозабвенно. Я не замечала под этим сладким гипнозом, что платье мое уже давно расстегнуто, а Димины руки ласкают оголенное плечо. Вздох облегчения раздался с моих уст, когда навстречу его ласкам высвободилась грудь, и я ощутила прохладу губ на горячем соске. Дима подхватил меня на руки, как пушинку и понес в комнату. Гипноз от его присутствия не проходил, ведь он все время был рядом: и я ощутила под свитером призывный маятник его сердца, и я откликалась на этот зов, и мои руки трепетно ласкали его кожу, узнавая каждую линию, каждый изгиб и наслаждаясь этим узнаванием. Я наслаждалась музыкой его прикосновений, постепенно погружаясь в бездну желания.
